Вещь первая;
Услышав среди ночи, трель телефона, вскочила и через три ступеньки побежала на первый этаж. Уходя спать, забыла взять его с собой, вот и пришлось скакать, отгоняя тревожные мысли. Ну, кто из нас не вздрагивает от ночного звонка?
Схватила телефон, поняла, что это смс-ка. Читаю.
- Итить твою мать!!- в сердцах ругаюсь.
-Кто это, Рунь?!- через перила лестницы свешивается испуганный Издатель.
-Иваныч
-Кто?- не понимает он и спускается ко мне.
-Ну, может Кузьмич,- улыбаюсь я, показывая ему телефон,- Денег подсыпали! Две с половиной тысячи!
-Охренели что ли?!- Издатель стоит смешной, взъерошенный, закуривает сигарету.
Смотрю на часы; 01-55.
-Два часа ночи, а они не спят, думают о безработных!- говорю сквозь смех и прикуриваю. Сна как не бывало. Только сердце колотится и радость от того, что все обошлось. Новость хоть и ночная, но приятная.

Вещь вторая.
В субботу утром поехали на родник за водой. Набрали шесть бутылей и довольные отправились домой. Подъехали к воротам, я вышла открывать, слышу над головой гул пролетающего самолета, смотрю в небо, а со стороны Москвы летит красавец, военный самолет, да так низко. Не успела я им полюбоваться, из-за леса летит целая эскадрилья. Только и успеваю, что показать жестом Издателю, он спешно вылезает из машины, летят еще и еще. Заправщики, бомбардировщики. Мама дорогая! Захватывает дух. Пытаюсь телефоном сфотографировать, но тщетно. Стоим, как два дурака с задранными в небо головами и открытыми ртами. Такая мощь! Аж мурашки по коже!
Издатель тут же вспоминает, что служил когда-то в морской авиации и комментирует типы пролетающих самолетов.

- К параду готовятся.
-Странно,- удивляюсь я,- За 12 лет, что у нас дача, первый раз вижу подобное.
-Может, изменили им план полета, вот и стали заходить с юга.

Вещь третья;
Вечером поужинав, решили прогуляться. Маршрут был таков; мимо пионерского лагеря выйти в поле, а там дойти до деревни. Так и сделали. Погода, меняющаяся каждые полчаса кардинально, от солнышка к снегу, вроде успокоилась, мы шли, болтали о том, о сем. Издатель курил, я семечки лузгала. Дорожка узенькая, идем друг за другом. Прошли пролесок, и тут я обалдеваю просто.
-Итить твоя мать!!- произношу второй раз за одни сутки. Издатель выглядывает из-за моего плеча и, вдыхая полной грудью, выдает,
-Охренеть.
И было от чего. На месте старого, давно не обрабатываемого поля, просто марсианский или лунный пейзаж.
Когда-то тут рос горох и овес, потом все больше чертополох и ковыль, а теперь снуют трактора и маленькие юркие машинки, типа бульдозера. Роют своими ковшами экскаваторы. Подъезжают и отъезжают самосвалы. На поле сняли верхний слой земли, все ровняют, выкопали котлован, забивают сваи. Работа кипит.
Мы встали с Издателем, как два космонавта- землянина на чужой чудо-планете.
-Что творится-то!- наконец могу сказать, после того как мозги переварили увиденное.
-Да уж!- вторит мне Издатель,- А где овраг и березки?
-Какие березки? Ты глянь, они так близко к деревне подошли, что скоро и домов не останется!
Мы разворачиваемся и узенькой тропинкой, гуськом, пытаемся пройти вдоль забора футбольной базы. Аккуратно, чтобы не свалиться в вырытый огромный ров пробираемся к огородам деревни. Нам на встречу выходит из калитки дядька. Поздоровались. Разговорились.
-Что строят?- давая ему прикурить, спрашивает Издатель. Мужик минут пять кроет матом всех и вся, потом успокоившись, переходит на русский язык.
-Склады! И на кой хрен, скажи мне мил человек, вот здесь,- указывает он рукой на бывшее поле,- Склады?! С одной стороны деревня и река, с другой стороны лагерь, спортивная база и дачи. На чем они будут грузы доставлять, на вертолетах?
И впрямь, то поле находится как раз посредине. Никакой дороги нет и в помине. Вечная проблема многострадальной деревни. Если дождливое лето или межсезонье, к домам не доберешься на машине, только пешком.
-Да,- вздыхает Издатель. Я стою, разглядываю масштабы бедствия.
-Так мало того,- не унимается мужик, найдя в нас благодарных слушателей,- Делают все кое-как! Вон!- кивает головой в сторону горы глины,- Засыпали русло ручья, весной вода пошла и подмыла почву, огород мой обвалился!- плюет в досаде и ругается так, что даже мои привыкшие ко всему ушки сворачиваются трубочкой. Смотрю, и сердце сжимается от сострадания. Вместо огорода зияет огромный провал, почва обвалилась, а вместе с ней столбы и сетка.
-Так опасно это,- стоя на краю обрыва, ужасаюсь я,- Так и дальше обваливаться будет.
-Я ходил, ругался. Обещали исправить. Вон русло восстановили. И здесь засыпят, но когда? Время-то идет, надо сажать, а я вместо этого бегаю, нервы мотаю.
-Как же это так получилось? Земли-то были колхозные, сельхоз назначения,- задаю наивный вопрос,- Их пока переведешь из одного реестра в другой, употеешь.
-Это мы с тобой, дочка, свои сотки оформляя употеем, а им, что?!- горько вздыхает дядька,- Я, когда в город поехал, к начальству нашему, мне сразу сказали, ваши не пляшут. Земли эти принадлежат большому человеку из Москвы, настолько крутому, что даже фамилию его вслух не произнесешь.
Мы повздыхали, поохали, послушали все то, что дядька думает о партии и правительстве и поплелись домой. Так муторно было на душе. Шли молча. Утром душа замирала, гордясь, а вечером замирала от досады, чувства, что все летит куда-то в тартарары.